Страховой случай. Как разукрасить обыденность

Так уж случилось, что жизнь снова занесла меня в университет — на сей раз в магистратуру. Вспоминая слегка подзабытое обучение первой ступени и перебирая оставшиеся с той поры документы, я наткнулся на рассказ, написанный в рамках изучения одного из предметов. Этот рассказ вызвал не новые, но очень важные мысли, которыми я решил поделиться с вами.

Рассказ был придуман по моей инициативе: я предложил написать его в качестве альтернативы привычному заданию, которое казалось мне безумно скучным, и преподаватель не стала возражать, хотя и не до конца понимала, чего ожидать. Как выяснилось чуть позже, ей настолько приглянулась работа, что она решила использовать мой рассказ в качестве проверки знаний студентов в будущем. Понравилось ли подобное нововведение самим студентам, большой вопрос: все-таки шпаргалок к этому заданию пока не существует.

Мысль, которую я хочу донести, очень проста: если обстоятельства кажутся вам жутко обыденными, скучными и не вызывающими интереса, попробуйте изменить их сами. Это действительно работает.

Ниже вы можете прочитать рассказ, придуманный мной во время обучения. Я не скрывал ответы: во-первых, в этом нет необходимости, а во-вторых… пусть данный текст и станет той самой шпаргалкой к выполнению нового задания :)

В рассказе зашифровано 17 понятий из курса «Страховое дело». Они могут быть как спрятаны внутри слова, так и образовываться из окончания одного и начала следующего за ним. Переставлять местами буквы не нужно: они уже расположены в правильном порядке. Все, что от вас требуется, — это внимательность и необходимый уровень знаний. Удачи! :)

Настенные часы безучастно показывали начало двенадцатого. День близился к своему неизбежному завершению, а сидящий на мягком диване и отбрасывающий на пол внушительную тень Эрнест все еще не был морально готов к испытанию, которое ждало его завтра. Он с ужасом осознавал, что всего через девять часов на него будут устремлены десятки глаз совершенно незнакомых людей, сосредоточенно глотающих каждое его слово. Эрнест, будучи человеком науки, не привык выступать на публике и всегда старался этого избегать, но скрыться от завтрашнего события, которое обещало стать одним из важнейших в его жизни, он не мог, да и не хотел: в конце концов, рано или поздно он должен был встретиться со своими страхами лицом к лицу. Пусть даже на пятом десятке своей жизни.

Размышляя над тем, как не ударить в грязь лицом и произвести впечатление уверенного в себе человека, Эрнест не без оснований подумал о собственной внешности. В его жизни уже был один прецедент, когда шикарный внешний вид помог ему справиться с собственным страхом, результатом чего стало кольцо на безымянном пальце, а также долгая и, пусть со временем утратившая былую эмоциональность и энергию, но все же счастливая семейная жизнь. Нелишним будет отметить и то, что с каждым прошедшим после памятного бракосочетания годом Эрнест все меньше и меньше думал о своей внешности, в то же время все глубже и глубже погружаясь в науку, но сейчас он вдруг отчетливо понял, что пришла пора вспомнить молодость.

Неторопливо дойдя до ванной комнаты, робко приоткрыв дверь и оказавшись внутри, он взглянул в зеркало. Редкие волосы торчали в разные стороны, морщины по-хозяйски себя чувствовали на большей части лица, а в глазах можно было рассмотреть лишь бесконечную усталость и зарождение завтрашнего волнения. Впервые за долгое время вооружившись гелем для волос и расческой, заслуженный ученый принялся экспериментировать: но на сей раз не с формулами и теоремами, а с собственной внешностью.

Эрнест пригладил волосы расческой и с помощью геля поставил дерзкий чуб.

— Рокер вылитый, — вслух подумал он и тут же разрушил собственноручно созданный имидж, зачесав седеющие пряди назад. — А так слишком приторно…

Поиграв с не очень-то располагающими к опытам волосами, в конечном счете он остановился на довольно-таки традиционном варианте, аккуратно расчесав их и уложив на правую сторону. Он не был большим знатоком в вопросах моды, но видел множество молодых людей с такой стрижкой во время своего прошлогоднего визита в Лиссабон.

— Усы оставлять не буду, — по привычке озвучил свои мысли Эрнест и, создав за дюжину секунд бороду, которой мог позавидовать сам Дед Мороз, еще через несколько минут уничтожил ее вместе с редкой растительностью на собственном лице. Образ для завтрашнего выступления был окончательно создан.

— Хм, а ведь изменение имиджа вполне можно посчитать источником бифуркации в моей жизни… — усмехнулся, как всегда, не самому тривиальному сравнению Эрнест и вдруг резко подскочил на месте.

— Пап, ты скоро закончишь? — послышался крик, сопровождаемый звучным постукиванием по обратной стороне двери: один из сыновей ученого рвался в непривычное для обитания своего отца место.

Вместо ответа Эрнест открыл дверь и уступил помещение сыну: он не очень-то любил разговаривать с другими людьми, в отличие от регулярных бесед с самим собой. Хозяин семьи отправился обратно в гостиную, где второй и младший из его сыновей уже включил телевизор и создал тем самым совершенно непригодную для работы обстановку. Не желая вступать в спор, отец собрал стопку важнейших в рамках завтрашней презентации бумаг и, рассуждая на ходу, отправился в спальню:

— Так, осталось, значит, только рассчитать стандартное отклонение и дисп…

— Ашер поет, пап! Можно потише?

Он упустил момент, когда его дети стали настолько невоспитанными, но робкую попытку сделать замечание решил оставить на потом: сейчас его намного больше волновали несколько иные вещи.

В спальне уже находилась его жена — его поддержка и опора сквозь все эти тяжелые годы. В руке она держала его фотографию и мило улыбалась, рассматривая снимок уже, наверное, в тысячный раз. По правде говоря, он не любил эту фотографию, где, по собственному мнению, выглядел просто-напросто ущербно, но перечить жене не хотел: ему было достаточно того, что фото нравилось ей.

Эрнест свалил бумаги на стол, и стопка комфортно заняла вакантное место по соседству с книгами Эдгара По.

— Листок упал, Эрни, — негромко проговорила его жена, указав на одиноко валявшийся под столом лист бумаги.

Поднимая бумагу с пола, Эрнест отчетливо осознал, что волнение уже не позволит ему продолжить работу сегодня. Впрочем, он и без того был уверен в собственных знаниях и в том, что седьмая по счету редактура выведенного одной из поздних ночей доказательства будет неспособна изменить что-либо в лучшую сторону. Вместо этого он решил прилечь рядом с женой и просто отдохнуть, предавшись мыслям о том, какие знания ему удалось почерпнуть в течение дня.

— А ты знаешь, как на латыни будет «бордюр»? — внезапно спросил Эрнест у не проявлявшей ни малейших признаков интереса к данной теме супруги. Неверно истолковав молчание, он ответил: — Бордер.

— Отстань, Эрни, — устало пробормотала она, обняв мужа и нежно поцеловав того в щеку. — Давай сегодня обойдемся без твоих викторин. В конце концов, завтра у тебя очень важный день. Отдыхай…

Следующим утром Эрнест ожидаемо проснулся не в самом лучшем состоянии. С трудом уняв дрожь, не покидающую его с момента раннего пробуждения, он принял душ, уложил волосы и облачился в шикарный темно-синий костюм, предназначенный как раз для подобных случаев. К сожалению, в зале, в котором ему предстояло сегодня выступать, не дозволялось находиться посторонним людям, в том числе и родственникам заслуженных ученых, а потому его жена ограничилась очередным поцелуем в щеку и кратким пожеланием удачи, после чего закрыла за ним входную дверь. Переступив порог квартиры, он окончательно понял, что ждет впереди, и его сердце забилось чаще.

Автомобиля у него не было, а потому добираться до места назначения пришлось общественным транспортом. Подъезжая к величественному зданию, Эрнест увидел на близлежащей площади огромное скопление народа: многочисленные люди чем-то напоминали митингующих. Представив на секунду, что примерно столько же людей сегодня будет слушать его доклад, он сглотнул и отер со лба выступившие капли пота. Рифленая подошва его ботинок вдруг начала отстукивать причудливые ритмы, а сам он вцепился в поручень изо всех сил, больше всего на свете желая поскорее закончить еще не начавшуюся речь.

Оказавшись, наконец, перед массивными дверями, Эрнест глубоко вздохнул, собрался с силами и потянул ручку на себя. Внутри его глазам предстало удивительное зрелище: в громадном холле туда-сюда сновали дюжины достопочтенных и серьезных мужчин. Вся эта суматоха безумно напоминала аэропорт, фельдшер дежурил в дальнем углу, а по бокам от главного входа располагались швейцары.

— Дружище, рад тебя видеть! — внезапно услышал знакомый голос Эрнест, а также ощутил прикосновение чужой руки к своему плечу, вызвавшее очередную неприятную судорогу.

Обернувшись, он никого не увидел, однако опустив взгляд ниже, приметил невысокого человека, являвшегося некогда его коллегой и вместе с тем лучшим другом.

— Как только я узнал, что ты сегодня презентуешь собственное доказательство теоремы, над которым ломало голову не одно поколение ученых, я тут же решил, что не могу пропустить это событие! — продолжил мужчина. — Эх, Эрнест… Наука, наука… Сколотил бы уже состояние за эти годы, с твоими-то мозгами!

— Это ведь и к тебе относится, друг, — машинально ответил Эрнест, восстановив статус кво.

— Так точно, — грустно усмехнулся его собеседник. — Ладно, не буду тебе мешать: я вижу, что ты пытаешься абстрагироваться от отвлекающих факторов и сосредоточиться на том, что сейчас действительно важно. Не переживай: все пройдет, как по маслу. Удачи!

— Спасибо, — Эрнест пожал руку коллеге и с некоторой грустью проводил взглядом его спину.

Побродив по холлу с десяток минут, встретив еще нескольких друзей и перекинувшись парой слов с некоторыми из них, он, наконец, оказался внутри грандиозного зала. Увидев просторную блестящую сцену и предвосхищающие ее бесконечные ряды мягких кресел, у него перехватило дыхание. Все было настолько идеально, что у него создалось впечатление, будто вскоре здесь пройдет церемония вручения премии «Оскар«. Голое великолепие — вот что представляло собой это место. Медленно двигаясь по проходу вслед за вереницей людей, он словил себя на тяжелой мысли, что так и не справился с волнением. Утонув в кресле, он испытал временное облегчение, но неутихающее ритмичное сердцебиение не позволяло забыть о том, что ждет его впереди.

В попытке занять мысли делом, он выудил из потертой сумки свои бумаги и начал делать очередные пометки карандашом. Ажиотаж, вызванный сегодняшним мероприятием, оказался велик настолько, насколько он и представить себе не мог, и этот факт никак не способствовал его душевному спокойствию. Окончательно изрисовав свои расчеты и не оставив на бумаге пустого места, он положил листы обратно в сумку, и в тот же момент в зале приглушили свет.

Он знал, что будет выступать первым. Каждое слово ведущего прошло мимо его ушей, но вместе с раздавшимися аплодисментами он понял, что настал его час. Покинув теплое и удобное кресло, он тут же споткнулся, но все же сумел устоять на ватных ногах и кое-как подняться на сцену. Окинув взглядом огромный зал, осознав, что все присутствующие сверлят его вызывающими взглядами и утерев совершенно мокрый лоб, он сумел сделать всего один шаг, после чего плашмя рухнул на пол, потеряв сознание…

— Эрни, вставай! Эрнест, слышишь меня? Вставай, тебе нельзя больше спать…

Словно сквозь рассеивающуюся дымку он увидел лицо своей жены. «Как? Почему? Ее не должно здесь быть», — с ужасом подумал он, как вдруг отчетливо понял, что лежит в кровати у себя дома. «Неужели меня привезли сюда, пока я был без сознания? Какой позор…»

— Милая, прости, мне так стыдно…

— Нет ничего постыдного в том, что ты проспал на десять минут больше, чем должен был. Вставай скорее, а то опоздаешь на свое выступление.

Эрнест взглянул на часы: без двадцати семь. Значит, это был всего лишь сон. Чудовищный, позорный, но всего-навсего сон… Он не чувствовал ни капли волнения: пульс был в норме, а голова — свободна от глупых и пугающих мыслей, как никогда.

Откинув уверенным движением руки одеяло в сторону, он сел на краю кровати, подтянул свисающий живот, неуклюже влез ногами в тапочки и в одних трусах неспешно поковылял в ванную. Теперь он знал, что все будет хорошо.

Фото: Dustin Lee/Unsplash